Маршал Савиньяк всегда смотрит на своих подчиненных, прежде чем отдать приказ. - Капитан… Чарльз уже отлично выучил, что означает эта интонация – выражаясь изысканным придворным слогом, маршальскому клинку вновь стало тесно в ножнах. Офицеру по особым поручениям пора расстегивать мундир и спускать штаны. Сегодня Савиньяк особенно нетерпелив и резок. Он так толкает капитана Давенпорта к грубой деревянной стене, что тот, не успев подставить руки, натыкается скулой на сучок, торчащий из плохо оструганного бревна, и, не сдержавшись, шипит от боли. Как и следовало ожидать, это нисколько не мешает маршалу Ли в его целеустремленном продвижении по намеченному маршруту. «Если ты рассчитывал, что перед тобой примутся просить прощения и зацеловывать ушибленное место, то надо было подыскать себе кого-нибудь другого, помягче». Чарльз часто пробует представить, каков Савиньяк с женщинами – внимательнее, нежнее, неторопливее? Без сомнения, маршал может быть таким, если пожелает. О его связи с самой роскошной и дорогой куртизанкой столицы, Марианной Капуль-Гизайль, знали все. Почему она сменила покровителя? Как бы то ни было, с ним, капитаном Давенпортом, Савиньяк таков же, как на военных советах и в бою: он настойчив, стремителен, жёсток, не позволяет никаким мелочам себя отвлекать и заботится о чужих интересах и удобствах лишь в той мере, в какой это идет на пользу делу; а в умении добиться своего с ним никто не сравнится. От Чарльза не требуется инициативы – остается только следовать за маршалом, повинуясь рукам и телу, гораздо более опытным, чем его собственные. Чарльз всякий раз жалеет, что не может насладиться этой близостью так полно, как было бы в том случае, если бы он безоговорочно предпочитал мужчин женщинам. Савиньяк обмякает и наваливается Чарльзу на спину, роняет голову ему на плечо, тяжело переводя дыхание. Его волосы, длинные и мягкие, щекочут шею. Запустить бы в них пальцы, перебирать, гладить… Но маршалу это не нужно – он получил ровно то, чего хотел, а лишнего не терпит. И он всегда был честен с капитаном Давенпортом – начиная с самой первой из этих… встреч. Назвать их свиданиями не поворачивается язык. Чарльз не перестает гадать, почему Савиньяк выбрал его. В маршальской свите немало тех, кто и покрасивее, и помоложе, и не исключено, что поискушеннее в гайифском грехе, чем капитан Давенпорт, умудрившийся остаться в этом смысле полным невеждой, невзирая на весь свой столичный опыт. Когда-нибудь он наберется духу спросить у маршала Ли, чем так привлек его – но только решив, что и впрямь стремится услышать ответ. Внезапно Савиньяк берет его за плечи и разворачивает к себе лицом; обветренные губы, шершавые и твердые, прикасаются к разбитой скуле. Поцелуй выходит болезненным, но это извинение и ласка. Запомнится и бережно сохранится в памяти именно эта почти-нежность, а не ощущения от маршальского клинка, раз за разом врезавшегося в тело. Ради подобных мгновений и стоит продолжать эту странную связь. Чарльз, ободренный, пытается ответить на поцелуй и перехватить губы Савиньяка, но тот отстраняется одним быстрым движением. - Вы свободны, ступайте.
Сегодня была хорошая ночь – благодаря той ее маленькой части, что проведена с маршалом Ли. Чарльз привык существовать на скромном, если не сказать голодном, пайке, который кому-то другому, скорее всего, показался бы совершенно недостаточным. Но Чарльз непривередлив. И он не считает этот обмен неравноценным. Быть с тем, кого любишь, и давать то немногое, что ему от тебя нужно и что ты можешь дать – этого хватает для… счастья? Чарльз не думает о своей жизни в таких словах. И вообще, какое там счастье на войне и Изломе... В приемной дремлет теньент Эдвардс, дежурный адъютант – час назад, когда капитан Давенпорт зашел в эту дверь, видевший его с целым и невредимым лицом. И свечи, как назло, горят ярко, а приемная крохотная, проходить надо чуть ли не вплотную к адъютантскому столику – и не отвернешься. Еще решат, что Савиньяк его бьет… Чарльз, не без труда подавив глупый смешок, на цыпочках прокрадывается через приемную. Ему удается не разбудить Эдвардса. Чарльз выходит на крыльцо и, прислонившись к перилам, смотрит на заснеженные вершины, белеющие в слабом лунном свете. Весна потихоньку добирается и сюда, в горы, где встречаются границы трех стран. В долинах снег уже тает, и его влажный пресный запах наполняет холодный воздух. Армия пробудет в этом городишке еще три или четыре дня, прежде чем выдвинуться в Гаунау. Это значит, что капитану Давенпорту, вероятно, выпадет случай еще разок постоять у той стены. Он дотрагивается до саднящей щеки, напоминая себе о маршальском поцелуе. Какое счастье на войне и Изломе? Да вот такое. Неотделимое от страха. Чарльз живет уже много недель зажатым меж двух огней: надорским ужасом и тревогой за Савиньяка. В последнее время они норовят слиться воедино – в своих снах Чарльз опять и опять видит, как покрытые снегом и льдом скалы расступаются под ногами маршала Ли, и тот неестественно медленно падает в затянутую туманом бездну, на дне которой трещат мушкетные выстрелы и гремят пушечные залпы. Если бы можно было провести хоть одну – а еще лучше не одну – ночь в постели с Савиньяком, в его объятиях, прижавшись к нему всем телом, слушая звук дыхания и стук сердца, впитывая в себя живое тепло дорогого человека – это не избавило бы от кошмаров, но помогло бы с ними справляться. Однако маршалу, конечно, никогда и в голову не взбредет предложить такое, а капитану Давенпорту – попросить. Офицер по особым поручениям при персоне Проэмперадора Севера знает свое место и не претендует на большее. Но есть и еще один страх. Чарльз боится, что не сумеет оказаться рядом со своим маршалом в тот непредсказуемый миг, когда это будет нужнее всего – чтобы закрыть его собой.
Автор, спасибо Вам большое. Это прекрасно. Пожалуй, именно так это и виделось. А исполнение... слов нет, как впечатлило. Вы потрясающи. А если у вас возникнет желание написать продолжение, тогда смело скажу: мечты сбываются. Половинка Заказчика. (Вторая сама все скажет, но она в восторге)
Вторая половина заказчика пищит от восторга с раннего утра. Она даже не ждала, что это будет так круто. Автору огромное спасибо. Мы верим, что все было именно так. Бедный капитан.
Если автор расщедрится на продолжение, то счастью обеих половин не будет границ.
Мечтается конечно о каком-нибудь счастливом финале, но заказчики в него ни кошки не верят.
Автор рад, что удовольствие получили не только заказчики, но и посторонние читатели. Спасибо большое за отзывы! (Раскланиваюсь)
В качестве продолжения в голову упорно лезет что-то предельно мрачное - как Давенпорту удается-таки спасти Лионеля ценой собственной жизни (увы, размышления над "списком 33-х героев" весьма располагают к подобным сюжетам - слишком многим предстоит погибнуть в оставшихся двух книгах). А что можно считать счастливым - и при этом правдоподобным - финалом в рамках данного фанфика - даже не знаю. Разве что благополучное завершение войны, после которого Чарльз остается на той же должности при своем маршале, и их отношения продолжаются в том же виде. Не думаю, чтобы со стороны Лионеля возникли какие-то особенно глубокие чувства. И я не взялась бы писать что-то от его лица, поскольку плохо понимаю таких людей и боюсь иметь с ними дело (хотя вполне отдаю себе отчет в том, что именно на них держится их страна).
-
-
09.10.2009 в 22:43Маршал Савиньяк всегда смотрит на своих подчиненных, прежде чем отдать приказ.
- Капитан…
Чарльз уже отлично выучил, что означает эта интонация – выражаясь изысканным придворным слогом, маршальскому клинку вновь стало тесно в ножнах. Офицеру по особым поручениям пора расстегивать мундир и спускать штаны.
Сегодня Савиньяк особенно нетерпелив и резок. Он так толкает капитана Давенпорта к грубой деревянной стене, что тот, не успев подставить руки, натыкается скулой на сучок, торчащий из плохо оструганного бревна, и, не сдержавшись, шипит от боли. Как и следовало ожидать, это нисколько не мешает маршалу Ли в его целеустремленном продвижении по намеченному маршруту.
«Если ты рассчитывал, что перед тобой примутся просить прощения и зацеловывать ушибленное место, то надо было подыскать себе кого-нибудь другого, помягче».
Чарльз часто пробует представить, каков Савиньяк с женщинами – внимательнее, нежнее, неторопливее? Без сомнения, маршал может быть таким, если пожелает. О его связи с самой роскошной и дорогой куртизанкой столицы, Марианной Капуль-Гизайль, знали все. Почему она сменила покровителя?
Как бы то ни было, с ним, капитаном Давенпортом, Савиньяк таков же, как на военных советах и в бою: он настойчив, стремителен, жёсток, не позволяет никаким мелочам себя отвлекать и заботится о чужих интересах и удобствах лишь в той мере, в какой это идет на пользу делу; а в умении добиться своего с ним никто не сравнится.
От Чарльза не требуется инициативы – остается только следовать за маршалом, повинуясь рукам и телу, гораздо более опытным, чем его собственные. Чарльз всякий раз жалеет, что не может насладиться этой близостью так полно, как было бы в том случае, если бы он безоговорочно предпочитал мужчин женщинам.
Савиньяк обмякает и наваливается Чарльзу на спину, роняет голову ему на плечо, тяжело переводя дыхание. Его волосы, длинные и мягкие, щекочут шею. Запустить бы в них пальцы, перебирать, гладить… Но маршалу это не нужно – он получил ровно то, чего хотел, а лишнего не терпит. И он всегда был честен с капитаном Давенпортом – начиная с самой первой из этих… встреч. Назвать их свиданиями не поворачивается язык.
Чарльз не перестает гадать, почему Савиньяк выбрал его. В маршальской свите немало тех, кто и покрасивее, и помоложе, и не исключено, что поискушеннее в гайифском грехе, чем капитан Давенпорт, умудрившийся остаться в этом смысле полным невеждой, невзирая на весь свой столичный опыт. Когда-нибудь он наберется духу спросить у маршала Ли, чем так привлек его – но только решив, что и впрямь стремится услышать ответ.
Внезапно Савиньяк берет его за плечи и разворачивает к себе лицом; обветренные губы, шершавые и твердые, прикасаются к разбитой скуле. Поцелуй выходит болезненным, но это извинение и ласка. Запомнится и бережно сохранится в памяти именно эта почти-нежность, а не ощущения от маршальского клинка, раз за разом врезавшегося в тело. Ради подобных мгновений и стоит продолжать эту странную связь.
Чарльз, ободренный, пытается ответить на поцелуй и перехватить губы Савиньяка, но тот отстраняется одним быстрым движением.
- Вы свободны, ступайте.
Сегодня была хорошая ночь – благодаря той ее маленькой части, что проведена с маршалом Ли.
Чарльз привык существовать на скромном, если не сказать голодном, пайке, который кому-то другому, скорее всего, показался бы совершенно недостаточным. Но Чарльз непривередлив. И он не считает этот обмен неравноценным. Быть с тем, кого любишь, и давать то немногое, что ему от тебя нужно и что ты можешь дать – этого хватает для… счастья? Чарльз не думает о своей жизни в таких словах. И вообще, какое там счастье на войне и Изломе...
В приемной дремлет теньент Эдвардс, дежурный адъютант – час назад, когда капитан Давенпорт зашел в эту дверь, видевший его с целым и невредимым лицом. И свечи, как назло, горят ярко, а приемная крохотная, проходить надо чуть ли не вплотную к адъютантскому столику – и не отвернешься. Еще решат, что Савиньяк его бьет… Чарльз, не без труда подавив глупый смешок, на цыпочках прокрадывается через приемную. Ему удается не разбудить Эдвардса.
Чарльз выходит на крыльцо и, прислонившись к перилам, смотрит на заснеженные вершины, белеющие в слабом лунном свете. Весна потихоньку добирается и сюда, в горы, где встречаются границы трех стран. В долинах снег уже тает, и его влажный пресный запах наполняет холодный воздух.
Армия пробудет в этом городишке еще три или четыре дня, прежде чем выдвинуться в Гаунау. Это значит, что капитану Давенпорту, вероятно, выпадет случай еще разок постоять у той стены.
Он дотрагивается до саднящей щеки, напоминая себе о маршальском поцелуе.
Какое счастье на войне и Изломе? Да вот такое.
Неотделимое от страха.
Чарльз живет уже много недель зажатым меж двух огней: надорским ужасом и тревогой за Савиньяка. В последнее время они норовят слиться воедино – в своих снах Чарльз опять и опять видит, как покрытые снегом и льдом скалы расступаются под ногами маршала Ли, и тот неестественно медленно падает в затянутую туманом бездну, на дне которой трещат мушкетные выстрелы и гремят пушечные залпы. Если бы можно было провести хоть одну – а еще лучше не одну – ночь в постели с Савиньяком, в его объятиях, прижавшись к нему всем телом, слушая звук дыхания и стук сердца, впитывая в себя живое тепло дорогого человека – это не избавило бы от кошмаров, но помогло бы с ними справляться. Однако маршалу, конечно, никогда и в голову не взбредет предложить такое, а капитану Давенпорту – попросить. Офицер по особым поручениям при персоне Проэмперадора Севера знает свое место и не претендует на большее.
Но есть и еще один страх. Чарльз боится, что не сумеет оказаться рядом со своим маршалом в тот непредсказуемый миг, когда это будет нужнее всего – чтобы закрыть его собой.
-
-
09.10.2009 в 22:54Спасибо! ))
-
-
09.10.2009 в 23:10и опять я со своим традиционным: так и напрашивается продолжение (
-
-
09.10.2009 в 23:42-
-
10.10.2009 в 00:15-
-
10.10.2009 в 00:20-
-
10.10.2009 в 11:50-
-
10.10.2009 в 13:18Знать бы еще, как все это видит Лионель… нет, я не наглею, это просто мечты.
-
-
10.10.2009 в 14:13А если у вас возникнет желание написать продолжение, тогда смело скажу: мечты сбываются.
Половинка Заказчика. (Вторая сама все скажет, но она в восторге)
-
-
10.10.2009 в 19:00Автору огромное спасибо. Мы верим, что все было именно так. Бедный капитан.
Если автор расщедрится на продолжение, то счастью обеих половин не будет границ.
Мечтается конечно о каком-нибудь счастливом финале, но заказчики в него ни кошки не верят.
-
-
10.10.2009 в 20:04-
-
11.10.2009 в 00:15В качестве продолжения в голову упорно лезет что-то предельно мрачное - как Давенпорту удается-таки спасти Лионеля ценой собственной жизни (увы, размышления над "списком 33-х героев" весьма располагают к подобным сюжетам - слишком многим предстоит погибнуть в оставшихся двух книгах).
А что можно считать счастливым - и при этом правдоподобным - финалом в рамках данного фанфика - даже не знаю. Разве что благополучное завершение войны, после которого Чарльз остается на той же должности при своем маршале, и их отношения продолжаются в том же виде. Не думаю, чтобы со стороны Лионеля возникли какие-то особенно глубокие чувства. И я не взялась бы писать что-то от его лица, поскольку плохо понимаю таких людей и боюсь иметь с ними дело (хотя вполне отдаю себе отчет в том, что именно на них держится их страна).