Память тела – это очень романтично. Сразу представляется ночь, жаркие объятия, страстные поцелуи, дыхание одно на двоих. Что в таких условиях запомнит тело? Губы любимого, сильные руки, страсть и ласки. Логично, да? Филипп Аларкон сидел у борта Франциска Великого и бился затылком о деревяшку. Это он такой… оригинальный, или все-таки Вальдес? Да, положим, влюбиться в Бешеного было не очень дальновидно с его стороны. Но это ведь это может быть маленькой слабостью на фоне общей адекватности? Почему же тогда, если закрыть глаза и мысленно произнести «Ротгер», то вспомнится не проведенные вместе ночи, к слову сказать, просто потрясающие? Почему вспоминается шалая ухмылка и летящий в физиономию кулак? Почему ноют не зацелованные когда-то губы, а сломанная челюсть? В гущу сомнений, терзающего капитана флагмана Талигского флота закрадывается робкая мысль. А может, тело просто умнее? Может, не стоит сводить любовь к одной постели? Ведь Вальдес – это не только страсть и поцелуи. Он – моряк и офицер, вице-адмирал. Логично, что им, как мужчинам, пристали иные развлечения, нежели трепетным девицам. Поздравляю, капитан Аларкон, ты – трепетная блондинка. Можешь еще побиться головой о фальшборт и попробовать выдрать свои шикарные локоны. Хотя, тебе уже вряд ли поможет, если ты о «шикарных локонах» думаешь в первую очередь.
Настоятельное желание начистить Вальдесу физиономию за месяцы рейда все ширилось и ширилось. Кулаки чесались просто невероятно. Филипп уже предвкушал их драку, потом пьянку, а потом не менее приятное продолжение вечера. Как когда-то в молодости, чтобы и энергия била через край, и вином все тормоза сорвало, и море было по колено. И чтобы потом весь Хексберг неделю лихорадило! С трапа Аларкон слетел как на крыльях, в том же темпе посетил адмиралтейство с докладом и направился искать Бешеного. Тот обнаружился у себя дома, в своей спальне, самым наглым образом… переодевающийся. Серый свет хмурого дня растекался по гибкой поджарой фигуре, играя тенями на рельефе мышц, черные волосы растрепались в более чем художественном беспорядке, а улыбка и радостное вырвавшееся «Филипп!» удавили последние намерения подраться на корню. И вино им давно не нужно, чтобы оказаться в одной постели, и тело моментально вспомнило, как это – быть с Ротгером.
Филипп Аларкон сидел у борта Франциска Великого и бился затылком о деревяшку. Это он такой… оригинальный, или все-таки Вальдес? Да, положим, влюбиться в Бешеного было не очень дальновидно с его стороны. Но это ведь это может быть маленькой слабостью на фоне общей адекватности?
Почему же тогда, если закрыть глаза и мысленно произнести «Ротгер», то вспомнится не проведенные вместе ночи, к слову сказать, просто потрясающие? Почему вспоминается шалая ухмылка и летящий в физиономию кулак? Почему ноют не зацелованные когда-то губы, а сломанная челюсть?
В гущу сомнений, терзающего капитана флагмана Талигского флота закрадывается робкая мысль.
А может, тело просто умнее? Может, не стоит сводить любовь к одной постели? Ведь Вальдес – это не только страсть и поцелуи. Он – моряк и офицер, вице-адмирал. Логично, что им, как мужчинам, пристали иные развлечения, нежели трепетным девицам. Поздравляю, капитан Аларкон, ты – трепетная блондинка. Можешь еще побиться головой о фальшборт и попробовать выдрать свои шикарные локоны. Хотя, тебе уже вряд ли поможет, если ты о «шикарных локонах» думаешь в первую очередь.
Настоятельное желание начистить Вальдесу физиономию за месяцы рейда все ширилось и ширилось. Кулаки чесались просто невероятно. Филипп уже предвкушал их драку, потом пьянку, а потом не менее приятное продолжение вечера. Как когда-то в молодости, чтобы и энергия била через край, и вином все тормоза сорвало, и море было по колено. И чтобы потом весь Хексберг неделю лихорадило!
С трапа Аларкон слетел как на крыльях, в том же темпе посетил адмиралтейство с докладом и направился искать Бешеного. Тот обнаружился у себя дома, в своей спальне, самым наглым образом… переодевающийся. Серый свет хмурого дня растекался по гибкой поджарой фигуре, играя тенями на рельефе мышц, черные волосы растрепались в более чем художественном беспорядке, а улыбка и радостное вырвавшееся «Филипп!» удавили последние намерения подраться на корню. И вино им давно не нужно, чтобы оказаться в одной постели, и тело моментально вспомнило, как это – быть с Ротгером.
*чешет затылок и думает, что жутко невнимательна к канону, потому что Аларкона совсем не помнит, а он тут такой клёвый получился))))*
Не по-моряцки звучит, если не вовсе анахронизм. "Якоря" были бы уместнее "тормозов".
Текст не вычитан. Это, похоже, тенденция.
Спасибо, хоть в текстовом редакторе писано, а не прямо здесь, под заявкой.
А подраться они успеют еще. В следующий раз.
astrella, beatlomanka, Хозяйка Маленького Кафе, Гость , спасибо
А так очень даже ничего.
Другой гость.